(28)
А. Безант, Ч. Ледбитер
Жизни Алкиона
( ЖизньVI , Африка, 38000 до н.э.)
От переводчика. Книга была написана по результатам ясновидческого исследования прошлых жизней людей (не менее двухсот человек), так или иначе связанных с Т. О., в том числе и авторов книги. Использовался метод псевдонимов: каждое эго, воплощения которого прослеживались, получало условное имя – из названий созвездий, звезд или имен античных и восточных богов и героев. В генеалогических диаграммах псевдонимы эго, получивших мужские тела писались прямым шрифтом, а женские – курсивом.
Предлагается перевод еще одного фрагмента – главы “Жизнь VI”, в которой главный персонаж Алкион (Кришнамурти) в первый раз описывается в женском воплощении как дочь короля Марса (Учитель М.). Псевдоним Меркури(Учитель К. Х.) “переведен” так для удобочитаемости, потому что его носитель тоже на сей раз в женском теле – сестра Марса и мать Сириуса (Ледбитера).
Две тысячи лет спустя Алкион была все еще в той же самой подрасе, но на сей раз в женском теле и в весьма отличающейся среде. Аравийская империя распространилась во многих направлениях; действительно, за исключением полосы территории атлантов на Западном Побережье, Аравия и Египет фактически разделили между собой африканский континент. Марс продвинул свои завоевания далеко на юг до реки Вaaл и утвердил империю там, куда аравийское население, переполнив свои старые земли, устремлялось в непрерывно растущем количестве. Работа построения нового государства была весьма благоприятна для нашей группы Служителей, и так как они всегда собирались вокруг Марса и Меркури, которые были в воплощении в это время и в этом месте, мы не должны задаваться вопросом, почему некоторые из наших персонажей отсутствовали.
Наш цeнтральный персонаж Алкион была самой старшей дочерью Марса, а его самый старший сын Геракл уже управлял одной из провинций. Меркури была сестрой короля и была замужем за Друвой, который тогда исполнял обязанности главного священника и министра образования – положение великой силы и важности, определенное Махагуру для Сурьи (который был упомянут в нашей предыдущей главе), все еще существовало, и, хотя священник не выполнял прямых акций в правительстве страны, его власть в определенных делах была высшей. Например, его обязанностью был выбор наследника трона, и этот выбор ни в коем случае не всегда выпадал на самого старшего сына последнего правителя, как будет замечено позже.
Король Марс и его люди быстро построили города и храмы для себя и ввели в новой стране все достижения их цивилизации так же, как это было сделано в Аравии две тысячи лет назад; но не было найдено возможным арианизировать население страны. Жители, с которыми встретились вновь прибывшие, были негритянскими племенами различного происхождения. За тысячи лет до этого население было чистыми лемурианцами, затем оно значительно смешалось с подрасой рмоахалов и, поскольку страна была когда-то завоевана подрасой тлаватлей, там было небольшое вливание их крови среди вождей. Марс разрешил определенное количество экспериментальных смешанных браков – в действительности, он никогда фактически и не запрещал этого, но его гордые арабы не желали смешиваться с расой, в любом отношении столь низшей и так радикально отличающейся по цвету. Некоторые из белых низшего класса (для арийца арабы были почти белыми) смело взяли негритянских жен, и среди тех, кто сделал этот эксперимент, мы замечаем Фоси и Сирону, но их дети-мулаты были фактически обособленной расой. Некоторые из них, внешне исключительно привлекательные, были поглощены правящей расой, принеся в нее довольно любопытную новую особенность; некоторые же с другой стороны заключали браки среди негритянского населения и в конечном счете слились с ним; но большинство, заключая браки между собой, жили в основном как отдельное сообщество, которое с течением времени медленно превращалось в нацию, которая приобретала собственную территорию и имела длинную и изменчивую историю, которая нас не заинтересовала. Следует заметить однако, что арианизация расы, ранее занимавшей эту территорию, не была в этом случае одобрена и рекомендована, как это было в Аравии; хотя один смешанный брак, заключенный в политических целях, имел влияние на жизни некоторых наших основных персонажей, как теперь выяснилось.
Религия негритянского племени была необычна, поскольку оно поклонялось таинственному женскому божеству, населявшему, как предполагалось, одну высокую скалу, которая была видна на много миль вокруг; подножие этой скалы было окружено почти непроходимым лесом, в котором жили (что достаточно естественно) все виды ужасных демонов, но никакой более определенной информации не было, поскольку никто из негров не осмеливался ступить на темные и мрачные поляны. Несколько раз смелые охотники доходили до края лесистой местности, но они никогда не возвращались; предполагалось, что только главный священник божества мог когда-либо достигать скалы в безопасности, следуя по скрытому пути, знание которого было одной из больших тайн его. Даже он должен был приходить только в установленное время, чтобы сделать специальное пожертвование; подразумевалось, что, если бы он был не в состоянии выдержать его ужасную обязанность или пошел бы без подношения, его собственная жизнь была бы штрафом. В ночь полнолуния он должен был появляться перед своим страшным божеством в сопровождении молодого красивого человека, только что достигшего совершеннолетия, который был предназначен для сомнительной чести брака с богиней. Что происходило потом, никто не знал, потому что уста первосвященника были запечатаны ужасной присягой; но каждый месяц он возвращался один в состоянии панического страха, и никто больше никогда не слышал ни об одном из женихов.
Ходили слухи, что много лет назад трое отважных молодых людей смелого и скептического духа, друзья выбранного в этот раз супруга, бесстрашно последовали за священником и жертвой, тайно на расстоянии. Двое из них, как говорили, возвратились: один – невнятно говорящий сумасшедший, живший еще много лет; другой – немощный человек с больными нервами, который умер через несколько дней. История, которую рассказал этот оставшийся в живых, была достаточно ужасной. Трое безрассудных молодых людей шли за священником и их другом через лес, слыша и видя то, что пугало их, но не отставая, пока священник и их друг не пришли к подножию скалы. Тогда, по словам трясущегося рассказчика, те двое поднялись несколько выше к своего рода естественной платформе, позади которой была пропасть, изогнутая в форме подковы – он же наблюдал снизу, оставаясь в тени дерева, при этом свет полной луны падал на платформу так, что каждый объект на ней был ясно виден.
Священник начал странно, не по-человечески петь или взывать; внезапно после того, как он пропел, в скале открылась большая щель, и выбежала орда демонов – существ, как примитивные люди или огромные обезьяны, но так или иначе, неопределенно искаженных и ужасных, полных адской ненависти, отчаяния и желания мести. Эти ужасные существа окружили священника и жертву, и казалось, были готовы прыгнуть на них и разорвать их; но священник остановил их властным жестом и возобновил свое пение. Внезапно в обширном дверном проеме, который так загадочно возник на поверхности утеса, появилась огромная голая женская форма, при виде которой священник и его компаньон упали ниц, в то время как демоны танцевали вокруг них со странным жестоким ликованием. Свидетель, охваченный благоговейным страхом, описал фигуру богини намного более высокой, чем человеческая, и все же красивой какой-то ужасной темной красотой, которой не могло быть на земле; и он неистово утверждал, что из всего ужаса его худшей особенностью было то, что, в то время как он был крайне поражен страхом, как никогда прежде, он был в то же самое время неодолимо прельщен, так что его члены абсолютно отказались ему повиноваться, он полз к ногам той ужасной формы, очень хорошо зная, что раскрытие себя означало для него кое-что намного худшее, чем смерть.
Теперь священник и жених встали на ноги, и ужасная, но очаровательная улыбка появилась на лице гигантской фигуры, она протягивала свою руку к обреченному человеку, поскольку он медленно двигался к ней, как если бы был в трансе. Как только он оказался в пределах ее досягаемости, она наклонилась вперед и легко подняла его руками, как большой сильный человек мог бы поднять котенка, повернулась, неся его, и исчезла в темноте. Демоны шумно помчались вслед за ней, и внезапно скала снова стала глухой стеной в ярком лунном свете, и священник сошел вниз с платформы, пошатываясь, как пьяный. Он был слишком полон собственным безумным страхом, чтобы заметить наблюдателей, хотя он прошел вблизи от них; и тогда они последовали за ним, в его диком обратном беге через незнакомый лес. Но как только они потеряли его из виду в темноте, так потеряли и путь тоже, и попали, очевидно, в бездонную топь, из которой удалось выбраться только двоим из них, и это оказалось самой большой трудностью и потребовало самых утомительных усилий. Когда они уже были около края леса, таким образом, так или иначе оставшись в живых и так или иначе возвращаясь домой, тогда тот, кто мог говорить, сказал, что было бы лучше для них, если бы они тоже утонули в трясине. А когда первосвященник услышал эту историю, он улыбнулся страшной улыбкой и сказал, что тот, кто сует нос в тайны богини, не может надеяться уйти от ее мести.
Это было традицией племени, и можно легко предположить, как такой рассказ затронул бы ум толпы суеверных дикарей. Их мрачная религия была окружена такой тайной, которая существовала в течение долгого времени, так что новая правящая раса не узнала чего-либо определенного из этого. Поскольку негры кланялись любой скале всякий раз, когда они замечали ее, сначала предполагалось, что они поклонялись и этой, как трону или символу некоего божества. Но существование предполагаемой богини и жертв, периодически предлагаемых ей, оставалось неизвестным. Путь, через который это стало известно, и все, что последовало за открытием, появятся, поскольку мы разворачиваем нашу историю.
Чтобы все это понять, мы должны сначала описать другую сторону этой отталкивающей религии — льготы, которые ее люди, как предполагалось, получали от их богини беспорядочной полиандрии взамен тяжелых жертвоприношений, подносимых ей. Странным и ужасным пунктом в неприятном впечатлении, которое она произвела на человека вне ее духовенства, который утверждал, что видел ее, была мрачная власть непреодолимой привлекательности, очевидно, магнетическая в ее характере. Утверждалось, что она была в состоянии присудить ее почитателям эту власть, которой священник обладал как ее служитель, а они могли даровать ее другим по желанию – после рассмотрения, конечно! Это могло использоваться в мелком масштабе в делах ежедневной жизни или в крупном масштабе в государственных делах; этим бравый молодой человек мог заставить привязаться к нему леди его выбора, торговец мог влиять на ум клиента так, чтобы он получил свою собственную цену за его товары, или человек, втянутый в бой с другим, мог безопасно направить его на другого врага. Власть может быть описана как гипнотическое управление общением, и ее средствами, без сомнения, священники умудрялись значительно себя обогащать.
Марс и Друва решили в любом случае не вмешиваться в религию негров – чтобы дать им возможность просто услышать правду, не усиливая оппозицию тем, что могло бы каким-либо способом вызвать их внимание. Их общий план исходил из идеи примирения по всем направлениям, и хотя они настояли на своем достаточно сильном правительстве, они сдерживали всю действительную мощь их собственной руки; они оставили негритянских руководителей и священников в большом количестве из-за их показного великолепия, поскольку они того желали. Их вождь в это время не был ни одним из наших персонажей, но его два сына появляются в нашем списке как Маркаб и Скорпион; когда второй из них был еще мальчиком, внимание завоевателей было привлечено к этому любопытному религиозному гипнозу. Старый вождь надеялся, что его самый старший сын Маркаб преуспеет на таком же посту в государстве, какой предоставили ему, и с целью упрочения его положения порекомендовал ему искать жену среди правящей расы. Он даже предложил Марсу, что это была бы подходящая договоренность, если бы Маркаб мог жениться на Алкион, которая была тогда красивой девушкой четырнадцати лет; но Марс отклонил это бесхитростное предложение, и Маркаб утешил себя привязанностью Абель, симпатичной девушки более низкого класса среди арабов. От этого брака политической целесообразности был рожден Поллукс, который позднее создал большую проблему.
С незаурядным представлением о пути его собственной семьи к власти, пролегающем в пределах его досягаемости, старый вождь заключил сделку с первосвященником (у которого, как оказалось, не было детей), что его собственный второй сын Скорпион должен преуспеть в этой важной деятельности; и, следовательно, мальчик уже приступил к необходимому обучению. У молодого Скорпиона так же, как и у его старшего брата, были проекты по поводу прекрасной Алкион; и хотя он прекрасно знал, что он никогда не сможет легитимно добиться ее руки, он думал, что он смог бы получить ее при помощи специфических сил, которыми он учился пользоваться. Придя к такому решению, он умудрился оказаться на ее пути и практиковать свое грязное искусство обаяния в отношении ее — не без некоторого эффекта, поскольку она обнаружила себя постоянно думающей о нем со смешанным чувством отвращения и непостижимого влечения. Алкион рассказала о нем своему кузену и приятелю Сириусу, который держал себя как ее рыцарь и адъютант; в то же время она думала, что должно же быть что-то хорошее в человеке, если эта привлекательность проявляется.
Все же ее милосердие было вымученным, что подтвердилось его некоторыми действиями несколько дней спустя. Встретив ее однажды в безлюдной части большого сада около дворца, он полностью развернул свою почти приобретенную гипнотическую силу и попытался заставить ее подчиниться его объятиям. Внутри нее начали шевелиться ранее неизвестные чувства; хотя у нее был сильный повод для гнева и сопротивления, она все же не могла сдвинуться с места, и так или иначе, но была половина ее, которая не хотела уходить. К счастью преданный Сириус (отвлеченный некоторой работой, которую он должен был сделать для своего отца), думая о ней, прибыл, мчась так же, как Скорпион, с жаждой, пылающей в его глазах, и собираясь стиснуть ее в своих объятиях. Сириус, швырнув его на землю, резко повернулся к Алкион, чтобы выяснить, как она могла позволить такому существу подойти к ней. Она сбивчиво объяснила ему, как она сильно ненавидела его и все же чувствовала себя безвольной, чтобы уйти из-под его взгляда; как некое странное и ненавистное колдовство настроило одну ее половину враждебно против другой ее половины, и как его горящие глаза так или иначе пачкали ее и заставили саму ее душу чувствовать себя грязной. Сириус, выслушав и возмутившись, бросился в погоню за злодеем, который с проклятиями убегал прочь; последний, видя, как был опасен гнев, направленный против него, прыгнул в реку, которая текла через сад, и, таким образом, убежал в этот раз, переплыв на другую сторону; тогда как Сириус, объяснив решительно и точно беглецу в воде, какие именно неприятные вещи он сделал бы ему, если бы он когда-либо изловил его за нарушение границы вновь, возвратился, чтобы успокоить Алкион.
Они исчерпывающе обсудили вопрос, и так как они вообще ничего не знали о гипнозе, они пришли к выводу, что это, должно быть, некая ужасная местная магия; и Сириус быстро рассказал о проблеме Алкион своей матери Меркури, которая была мудра в таких делах. Она слушала их историю, симпатизируя их негодованию, и успокоила их, сказав, что она знала об этом виде магии давно, и что власть глаза, поскольку она так назвала это, может использоваться как для хорошего, так и для плохого; и хотя священники Света используют это, но в меру, не считая хорошим, чтобы лишать человека его воли даже в благородных целях. И она передалаАлкион священное слово, повторением которого можно было предотвратить такое заклинание, если когда-либо Скорпион захочет попробовать его снова; но Сириус спокойно заметил, что он не думает, что Скорпион попробует его снова; но что, если он сделает это, то он, Сириус, лично проявит внимание к нему таким способом, который не позволит ему больше делать эти заклинания в этом воплощении. Меркури загадочно улыбнулась и отослала вполне успокоенных детей. Сириус был пока прав, поскольку Скорпион выучил свой урок и не делал дальнейших прямых попыток в отношении Алкион. Несколько лет спустя он женился на Геспер, девушке его собственной расы, и теперь стал первосвященником, как и предвидел его проницательный отец.
Это был первый случай, который привлек внимание правящей расы к необычным полномочиям, связанным с негритянской религией, но предмет не был серьезно оценен. Достаточно странно, что нечто подобное повторилось в той же самой семье двадцать лет спустя, а это вызвало дальнейшие события, которые привели к полной ликвидации целого неправедного бизнеса и крушению непристойного культа, который надолго проклял страну.
Как и должно было случиться, Сириус иАлкион должным образом поженились, и как будет замечено изучающими перевоплощение, Мицар должен быть их самым старшим сыном, а Электра их самой старшей дочерью, и что все они должны быть соединены силой привязанности намного большей, чем обычно. Другие дети следовали, все они персонажи известные и любимые в их предыдущих и более поздних жизнях, дорогие и теперь, как тогда, хотя некоторые достигли Другого Берега и получили высшие должности среди Тех, кто управляет миром. Было упомянуто, что Маркаб, негритянский вождь женился на Абель; у него было четыре ребенка-мулата два мальчика Поллукс и Трипос, братья снова, как они и были две тысячи лет назад в Аравии, и с почти такими же взаимоотношениями; и две девочки, Аластор и Сетус, менее грубые во всяком случае, чем их мужские воплощения.
Электра с детских лет была известна по всей стране из-за ее поразительной красоты; и Поллукс, будучи фактически тем же, чем он был в Аравии, едва сдерживал огонь желания обладать ею для себя. Как самый старший сын вождя, он имел привычку захватывать то, чего когда-либо он хотел, таким образом, он думал, что и в этом случае он должен только пожелать; и был очень удивлен и раздражен, когда нашел свой иск вежливо, но весьма определенно отклоненным. Он был более, чем удивлен, и поскольку он походил на испорченного ребенка, не могущего даже представить, чтобы ему противоречили, он сделался фактически больным из-за невыполненного желания. Маркаб, действительно любивший самого старшего сына и не видевший настоящего смысла его положения в его самых скандальных свойствах характера, никогда не забывал того, что Марс и Алкион отклонили его собственное предложение брака с последней, во всяком случае меньше, чем Скорпион забыл свой горький опыт от кулаков Сириуса. Поэтому эти важные персоны, ударив по рукам, решили, что нельзя оставлять Поллукса страдающим от любви, но для него должна быть похищена Электра, чтобы таким образом не только освободить его от боли, но и окупить одновременно все старое, удовлетворив их так долго тлеющую ненависть.
Они выбрали для их низкого заговора время, когда Сириус и Алкион были вне дома в течение дня или двух, чтобы устроить часть его священнических дел в другом городе. Подделанным письмом, якобы отправленным подругой, они легко выманили ничего не подозревающую Электру из ее дома; тогда Скорпион встретил ее так же, как он когда-то встретил ее мать, но с использованием силы, умноженной годами практики, и сразу определил ее желание и побудил ее податливо сопровождать его к дому Маркаба. Она никогда не слышала о его попытке схватить ее мать, но он был человеком, которого она инстинктивно не любила и скорее боялась; все же она впоследствии объявила, что у нее не было никакого выбора, кроме как пойти с ним — что (так же, как у ее матери) одна половина ее требовала, чтобы пойти, в то время как другая половина сильно возражала. Идти она согласилась, и когда они шли, Скорпион использовал все свое искусство, чтобы усилить его власть над ее желанием, взяв в руку определенный талисман, который он носил, и посредством его призвал свою ужасную богиню, чтобы она послала ее силу через него, и получил в ответ сильное излияние запаха мускуса, который всегда был признаком ее внимания и одобрения.
Электра послушно следовала за ним к дому Маркаба, и там, чтобы сделать более бесспорным ее абсолютное подчинение, он дал ей зелье, известное многим племенам, часть которого составляли мерзкие секретные яды, имеющие эффект ослабления воли и ослабления и в конечном счете разрушения памяти. Сделав это, он благополучно запер ее в одной из комнат и пошел, чтобы сказать Поллуксу, который лежал больным в кровати с лихорадкой от его неисполненных желаний. Новость его дяди произвела временное излечение; он торопливо поднялся и начал продуманно украшать себя с целью произвести благоприятное впечатление на свою жертву. Но когда, закончив свое переодевание, он быстро спустился к комнате приема, где он был готов найти ждущую его любовь, дверь оказалась открытой, а птичка – улетела! Это было действительно потрясающим сюрпризом для всех трех злодеев, поскольку они хорошо знали, что одно только зелье, не говоря уже о гипнозе, лишало жертву любой возможности уйти самостоятельно; она, должно быть, была унесена, но кем? Они начали чувствовать себя ужасно напуганными, для них это отдавало сверхъестественным; и даже если было некоторое разумное объяснение, дела все равно были плохи, поскольку это вело к раскрытию их подлости и к страшной мести со стороны оскорбленных арабов.
Покинув их на время для их испуганных переговоров, мы сейчас точно объясним, что случилось. Одним из слуг вождя Маркаба был наш старый знакомый Борей; он виделАлкион несколько раз и почувствовал сильное восхищение ею, из-за чего он начал интересоваться религией Света, и тайно принял ее. Он знал многое о развращенности своего хозяина и отвратительного Скорпиона; и когда он увидел, что последний привел молодую Электру в этот позорный дом, он стал подозревать, что готовится некая невообразимая низость. Мельком увидев ее лицо, он понял, что она была под тем, что он назовет магическим влиянием, и он немедленно решил спасти дочь Алкион от этого адского заговора, который был соткан вокруг нее. Как только Скорпион пошел в комнату Поллукса, Борей открыл дверь, которая только что была заперта, и вошел к Электре, которая повернула к нему бледное и непонимающее лицо, чтобы приветствовать его появление.
"Леди", сказал он искренне и с уважением, “я – Ваш друг, и я пришел, чтобы спасти Вас от злых людей; я прошу Вас немедленно возвратиться в Ваш дом со мной.”
Но она не могла понять его ясно; она только ответила: “Как я могу пойти? Он сказал мне ждать здесь его.”
Не было никакого времени для аргументации; прося ее простить ему, он поднял ее и на руках быстро перенес в сад и затем окольным путем через какие-то надворные постройки к воротам.
“Леди,” сказал он, “Вы находитесь в большой опасности; доверяйте мне, идите со мной, и я спасу Вас. Я не могу нести Вас снаружи, не привлекая слишком большого внимания; Вы должны идти со мной, а я буду помогать Вам.”
Она повиновалась, как будто автоматически, от зелья нарушился эффект гипнотического воздействия; но это также ослабило ее физически, и она шла неуверенными шагами. Он помогал ей, как мог, наполовину поддерживая и ведя ее, пока он не почувствовал себя вне опасности непосредственного преследования; и затем он позволил ей идти более медленно. Его цель состояла в том, чтобы привести ее домой по возможности незаметно; поскольку он сознавал, что ее захват Скорпионом и одно только ее присутствие в доме с дурной репутацией не должны стать общеизвестными, пока он не объяснит все Алкион и не узнает ее пожелания по этому вопросу. Поэтому он выбрал нечасто посещаемый путь, и они достаточно успешно прошли почти никем не замеченными. Войдя в дом Сириуса, он сразу потребовал увидеть Алкион, и был сильно разочарован, узнав, что она и Сириус были вне дома; он колебался мгновение и затем попросил встречи с Мицаром. Последний был шокирован при виде бледного, напуганного лица его сестры, а всего более тем, что она не могла говорить с ним адекватно и, казалось, не понимала того, что он говорил ей. Он потребовал объяснения от Борея, который рассказал все, что он знал, и между прочим попросил взять его в домашнее хозяйство Сириуса как слугу, поскольку он теперь не мог возвратиться к Маркабу. Заверив его в его безопасности, Мицар заставил его повторить тщательно еще раз все, что произошло, и после нескольких коротких и тактичных вопросов к бедной Электре получил от нее достаточно информации, чтобы быстро оценить ситуацию. Тогда он послал за своими сестрами Фидес и Сатурн, поручил им ухаживать за Электрой: положить ее в кровать, чтобы она по возможности спала; и затем отправился в гневе к дому Маркаба.
Прибыв туда, он сразу вошел без церемоний и колебаний и нашел трех испуганных дрожащих жуликов. Он был пока еще почти мальчиком, но он был сыном доминирующей расы, и он выразил свое мнение относительно вождя и первосвященника в строгих и нелестных терминах. Он не обращал ни малейшего внимания на имевшуюся гипнотическую силу священника, который, действительно, был слишком встревожен, чтобы быть в состоянии использовать ее. Он заключил обвинение такими словами:
“Вы знаете весьма хорошо, что я могу пойти к своему деду королю и рассказать эту историю, и в течение часа вы будете в тюрьме, откуда никогда не выйдете живыми; и вы знаете, что это – судьба, которую вы заслужили. Но если бы это было сделано, то ваше преступление и несчастье моей сестры были бы известны всему королевству, а я не желаю, чтобы это было настолько известно. Моей матери нет дома; если, когда она вернется, она найдет мою сестру все еще в этом состоянии, то она будет обеспокоена, а я не намерен видеть ее обеспокоенной. Поэтому вместо того, чтобы доставить вас правосудию, я соглашусь не делать этого при условии, что вы идете и сразу удаляете свое дьявольское колдовство из ума моей сестры и восстанавливаете ее нормальное здоровье. Если вы не сделаете этого, будьте уверены, что вы оба умрете.”
Маркаб сразу задышал более свободно, и поторопился согласиться; но Скорпион выглядел более встревоженным, чем его брат, и сказал:
“Молодой белый лорд, я действительно сделал бы это для Вас, если бы я мог; но то, что Вы спрашиваете, невозможно. Если бы я создал только свое заклинание для Вашей сестры, я мог бы удалить его; но я направил на нее величайшую магию по своей команде. Я вызвал на нее заклинание богини, и сама богиня санкционировала его; только сама она может удалить это, если она захочет. Но она никогда не захочет сделать так.”
“Я ничего не знаю о вашей богине,” ответил Мицар серьезно,“ и я не боюсь ее, потому что я поклоняюсь Свету; но если только она может удалить заклинание, ведите меня сразу к ее святыне, и я буду говорить с ней один на один в силе Света, и это заставит ее уничтожить ее грязную магию.”
“Господин, господин,” вскричал Скорпион испуганно, “Вы, не знаете, что Вы говорите; это смерть – смотреть в лицо богини, и никакой человек не может противостоять ее силе.”
“Возможно это так,” ответил Мицар; “но я не буду уклоняться от смерти ради своей матери и своей сестры. По крайней мере я окажусь перед этой богиней, и заклинание будет удалено.”
“Молодой сэр, Вы храбры; хотя я ненавижу Вашу семью, я восхищаюсь Вашей храбростью,” сказал Скорпион; “но я предупреждаю Вас, что это бесполезно.”
“Возьмите меня к вашей богине, или вы оба должны умереть,” был ответ, который дал Мицар.
“Приведи его к ней, брат,” сказал Маркаб, “пусть лучше он умрет, чем мы.”
“Идите тогда, если Вы должны сделать это,” сказал Скорпион; “но Ваша кровь будет на Вашей голове. Я даже не знаю, может ли богиня показаться в любой день, но ее собственный день – полнолуние; вполне возможно, что она убьет нас даже за то, что мы нарушим ее отдых. Все же идите, раз Вы должны. О себе я не забочусь; смерть придет любым путем, и я не думаю, что она убьет своего священника.”
Так Мицар и Скорпион вошли вместе в часто посещаемый лес; священник, перебирал в уме различные планы относительно убийства его компаньона, чтобы избежать риска возмущения богини. Но Мицар был настороже и всегда делал так, чтобы Скорпион шел впереди, и таким образом у последнего не было возможности, на которую он надеялся – столкнуть его в одну из бездонных топей в болотах. Неизвестный этим двум, Борей, который знал Скорпиона достаточно хорошо, чтобы с подозрением относиться к нему, следовал за ними на расстоянии, вооруженный тяжелым и убийственно выглядящим кинжалом и решительно настроенный использовать его для защиты Мицара, если бы он увидел малейший признак умышленного нарушения правил. Наконец, они дошли до горной платформы, и Скорпион еще раз попытался убедить Мицара оставить его план и возвратиться, не пытаясь увидеть божество, потому что это была смерть для любого человека, не назначенного священником. Но Мицар нетерпеливо предложил ему приступить к вызыванию; и тогда в отчаянии он поднял странный умоляющий крик, который прежде никогда не использовался кроме ночей полнолуния.
Оказалось, что это делало свою ужасную работу при солнечном свете так же, как и при лунном, и традиционный результат быстро последовал; каменная дверь поднялась, неприятная орда злостных существ выбежала, и затем показалась гигантская фигура. Скорпион упал ниц , но Мицар стоял, пристально вглядываясь с большим удивлением, смешанным со страхом; он попытался говорить с этим ужасным существом, но язык отказался служить ему; он ощущал странное кружение в его мозге и непреодолимое желание продвинуться; он сопротивлялся, чтобы не забыть его цель прибытия сюда и что он должен сделать; но сила мысли ушла от него, и он чувствовал, как если бы он был подхвачен какой-то природной стихией большой силы – торнадо, лавиной, водоворотом. Меч, который он вытащил, выпал из его руки, и отвратительная толпа захватила его с воплем триумфа, как захватывает тонущего человека прибывающий катящийся поток; в то время как странная, медленная, ужасная улыбка появилась на лице божества. Она отодвинулась, поскольку роящийся выводок приблизился, и дверь скалы упала, как только толпа исчезла в ней. Тогда Скорпион встал и поднял руки над головой.
“ Слава великой и могучей богине,” кричал он; “так будут уничтожены все ее враги!”
Он повернулся и покинул платформу с ликующим выражением лица; но как только он приблизился к первому дереву в лесу, Борей прыгнул из-за него и вонзил свой большой кинжал в его сердце. Так в час его безобразного триумфа закончилась жизнь Скорпиона, а Борей побежал назад через лес, как если бы его преследовали собаки ада.
Когда несколько часов спустя он достиг дома Сириуса и Алкион, он увидел, что они только что возвратились из их поездки. Он представился и рассказал эту фантастическую и страшную историю. Каким бы невероятным это ни казалось, они не могли не поверить, когда они увидели жалкое состояние, до которого была доведена бедная Электра, и действительно, они получили своего рода частичное подтверждение от нее, поскольку она теперь была в состоянии говорить несколько более вразумительно; Борей, который немало знал о способах негритянского очарования и наркотиках, проинструктировал ее сестер использовать для нее листья определенного растения, которое было противоядием от зелья, примененного Скорпионом.
Ее отец и мать понимали, что желательно сохранить в тайне эту сомнительную историю, но в то же самое время Сириус чувствовал, что они столкнулись здесь с огромной силой, о масштабах которой они ничего не знали. Итак, хотя он решил заняться, не теряя времени, логовищем грязной богини, чтобы попытаться спасти первого сына, сначала он, вызвав своего второго сына Вирая, рассказал ему всю историю и поручил повторить это в тайне своему тестю королю, сказав только, что это не может быть обнародовано, даже если он еще не попал во власть этой мерзкой горгоны, и это было необходимо, чтобы мобилизовать военную силу для ее уничтожения. Но он полагал, что сразу этого нельзя делать, вполне понимая, что они ступили на деликатную почву, и что открытое нападение на их сакральное святилище могло бы спровоцировать всю негритянскую расу на восстание, а он знал, что Марс желал примирения.
В этот момент выступила Алкион и попросила у мужа разрешения сопровождать его в его рискованном предприятии поиска, сказав что, поскольку Мицар – ее сын так же, как и его, она имеет право помогать в его спасении, добавив также, что она интуитивно чувствует, что это ее работа, что бывают некоторые чрезвычайные ситуации, в которых женская сообразительность, обостренная материнской любовью, стоят больше, чем сила и доблесть простого человека. Сначала Сириус, очень удивленный ее желанием, не хотел даже слышать о таких вещах; но она была настолько тверда и настолько уверена в обоснованности своего предложения, что, наконец, он, имевший в прошлом серьезные основания уважать ее интуицию, неохотно уступил. Одевшись в платье охотника, принадлежащее ее сыну Вираю, она вооружилась луком и стрелами, в использовании которых она имела большой опыт, как и многие женщины той расы. Затем они определили Борея быть их проводником, и все трое отправились на лошадях на самой большой скорости. Они быстро доехали до границы леса и, привязав лошадей к подходящему дереву, погрузились в его мрачные глубины.
Поскольку они спешили, понятно, что много было неясного в плане их кампании. У них не было никаких средств для управления дверью в скале, но Борей думал, что он смог бы успешно воспроизвести фантастический крик первосвященника и надеялся, что могла бы последовать обычная реакция. Но даже если бы это было сделало, у них не было никакой концепции ни относительно опасностей, которые эта дверь могла бы раскрыть, ни относительно силы дьявольского гарнизона, который находился за ней. Они даже не знали, могла ли быть ранена человеческим оружием ужасная богиня, была ли она доступна для человеческого обращения и смогла бы она понять тоску сердца матери или ответить на человеческую любовь или жалость. Во время пути они извлекли из Борея все, что он знал об этом ужасном культе, и все, что он слышал об этих примитивных, но отвратительных традициях; но они не нашли в этом ничего, что бы удовлетворило их. Борей ничего не мог сказать им с какой-либо уверенностью о возможном происхождении этого странного божества; одна теория соединяла ее с таинственной расой существ, наполовину людей, наполовину животных, которые, как было сказано, жили в обширных пещерах в недрах земли; другая рассматривала ее, как принцессу гигантской расы, которая занимала страну в древние времена и вымерла или была изгнана, выжила только она, потому что она знала тайну вечной жизни. Было известно по слухам также, что у нее была сестра - близнец, с которой она разделила тайну; что эта сестра сначала жила с нею, но потом ушла на восток морским путем в некую отдаленную страну. То, что она владела реальными силами, которые часто проявлялись через ее священников, было бесспорно, но никто не знал ни точной их природы, ни как далеко они простирались. Борей, однако, твердо верил, что тот же самый большой кинжал, которым он убил ее первосвященника, вполне подойдет, чтобы избавить мир и от нее, и он не желал ничего лучшего, чем иметь возможность претворить свою теорию в реальность.
Когда они достигли платформы, они нашли труп Скорпиона лежащим там, где Борей оставил его, но он был в процессе того, чтобы быть разорванным на части какими-то огромными и странно отвратительными крабами, которые, по-видимому, приползли из болота. Отогнав этих омерзительных существ, они исследовали тело и нашли висевший на его шее любопытный талисман – диск из золота с изображением женщины, очевидно предназначенной, чтобы представлять божество. Из признания, позже сделанного Канцер, которая, как самая старшая дочь колдуна, знала некоторые из тайн тюремного дома, было установлено, что этот высоко магнетизированный диск был центром радиации силы богини, и что, когда при месмеризации любого человека или предмета, главный священник держал тот объект в руке, человек или предмет вступали в прямой контакт с тем страшным божеством и не могли впоследствии быть освобождены без ее специального вмешательства. Это же было и в случае Электры, и поэтому Скорпион был неспособен удалить заклинание.
Маленький, но бесстрашный отряд поднялся на платформу, и Борей поднял тональность своего голоса в фантастическом пении, которое он слышал, когда пел убитый, надеясь, что через скалу какое-либо отличие в интонации не будет замечено. Оказалось, что леди была некритично настроена, или возможно, она не заботилась, каких посетителей ей принимать, уверенная в своей власти иметь дело с любым, кто бы ни появился. Во всяком случае дверь в скале поднялась как прежде, излив рой деформированных гоблинов. Минутой или двумя позже они увидели ужасное существо, для встречи с которым они предприняли эту экстраординарную экспедицию; там в дверном проеме, заполняя его снизу до верху, стояла огромная грубая женская фигура, полных восьми футов в высоту и более, чем широкая в пропорции, темно-синяя – отчетливо темно-синяя цветом и слабо люминесцирующая в собирающихся сумерках. Это удивительное явление было абсолютно раздето за исключением ожерелья из огромных мерцающих камней; оно выделяло сильный и более всего вызывающий отвращение, но все же почти опьяняющий мускусный аромат; в выражении этого лица была жестокость и странно непостижимое бесчеловечное зло и своего рода пугающее обаяние.
Сириус, который стоял впереди как глава отряда, испытал те же самые эмоции, которые пересилили Мицара ранее днем; он так же попытался говорить, но не смог; он так же чувствовал, что непреодолимое влияние оказывают на него эти непреклонные немигающие глаза; он так же был бы бесспорно порабощен этими сверхъестественными чарами, которые концентрировались на нем, если бы он был оставлен в покое, чтобы стоять перед ними. Но позади него, как из трубы, зазвенел голос:
“ Сириус! Она пересиливает тебя! Стой твердо! И поддержи Свет!”
И говоря так, Алкион натянула тетиву своего лука самой мощной из стрел и направила ее безошибочно в сердце этого неземного монстра; и когда она ударила, огромное тело обрушилось на землю с нечеловеческим криком и начало корчиться там с ужасно искаженным лицом. Через несколько минут она была уже мертвой, и все по-настоящему ощутили любопытное изменение в атмосфере — в смысле интенсивного облегчения, удаления чего-то давящего. И пока они стояли, смотря друг на друга и удивляясь, громкий крик послышался изнутри пещеры, и выбежал Мицар, повторяя: “Я свободен; я свободен!” Он перепрыгнул через неподвижное тело и помчался к своим родителям, спрашивая с любопытством, как они попали сюда и что тут случилось. Но, возможно, самое странное изменение было в орде существ, которые всегда были первыми, чтобы выбежать, когда открывалась дверь. Они казались как бы ошеломленными; вся их озорная злобность ушла; они начали говорить друг с другом с акцентом неуверенности; некоторые из них падали как бы от слабости. Алкион сказала Сириусу:
“ Смотри, смотри! Они не демоны, а люди, и они были под какими-то ужасными чарами. Скажите, братья, кто и что вы, и если нужно, мы поможем вам.”
Тогда одно из этих странных существ вышло вперед и сказало, запинаясь, как тот, кому речь незнакома:
“ Принцесса,” сказал он, “недавно Вы знали меня как солдата дворцовой стражи; Вы говорили со мной много раз, и я не могу поверить, что Вы не знаете меня теперь. Три месяца назад я был молод, силен и храбр; теперь мои волосы седые, и я стар и немощен, и не могу жить; но, в действительности, я хочу жить, хотя моя душа и запятнана смертным грехом. Поскольку я был выбран первосвященником того демона страха, который теперь убит, быть ее мужем, я был подвергнут ее ужасным чарам; и все, что было грязного и животного во мне, она смешивала в безумный клубок, такой, о каком Вы никогда не имели представления, как никакой нормальный здоровый человек, поскольку есть вещи настолько адские, что плоть cползает c костей от одной мысли о них, и разговор о них, как взрыв смерти. Целый месяц я обслуживал ее чудовищные вожделения, и это казалось мне одним безумным водоворотом удовольствия, в котором я потерял счет времени; но за это время она вытянула всю жизнь из меня и оставила то, что Вы видите. В следующее полнолуние поступила новая жертва, и она отвергла меня, как изношенный предмет одежды. Все они, кого Вы видите, походят на меня; у каждого был его день, и было истощение его жизненности тем ужасным вампиром, который лежит здесь; таким образом она поддерживала себя до невообразимого возраста, питаясь жизнями мужчин, ее жертвы исчисляются многими тысячами, и в пещере находится огромная куча их костей. Все же она не позволяла нам умирать сразу, но держала нас такими вот противоестественно живыми и без сна, наполненными дьявольским преступным намерением и ревностью, жаждущими столкнуть других в страдание, поскольку мы пострадали, одновременно завидуя им и ненавидя их. Остаток нашей жизни был адом для нас, и каждый день казался тысячей лет муки и отчаяния. Но теперь, когда Вы убили ее, все изменилось; ужасный кошмар ушел, и я думаю, что мы умрем в мире; как Вы видите, некоторые из нас умирают даже теперь.”
Жалость и ужас заполнили сердца Алкион, Сириуса и Мицара, когда они услышали эти страшные откровения; и Сириус почувствовал в себе сердечный ожог, и он сказал этим обреченным несчастным людям такие слова, какие были даны ему, чтобы говорить. Он говорил им о свете, который пребывал в каждом из них, который все еще пребывает, потому что неискореним даже в злобе всего этого непристойного ужаса; о свете, который был лучом Вечного Света, из которого все вышли и в который все должны возвратиться. Так что для них также есть надежда и помощь, потому что, хотя, действительно, Божественная Искра горит слабо, она должна быть однажды раздута в пламя; для них также должна осветиться темнота, пока они не войдут навсегда в истинный день. И бедные существа услышали и поверили, и успокоились; и естественный сон, незнакомый для их глаз в течение многих утомительных месяцев и лет, мягко упал на них, и в том сне многие мирно отошли. И действительно, что еще могло быть желательным для них, если продолжение жизни не могло не быть продолженным страданием; они были изнуренными, сморщенными и бессильными, согнутыми так, что те, кто были высокими мужчинами, теперь походили на деформированных и изможденных детей, исковерканных и омертвелых, гниющих, как мертвые, но все еще остающихся живыми.
Сириус и его сын, преодолевая отвращение, пошли осмотреть тело мертвого монстра, чтобы представить манеры того, кто этим был. Несомненно, человек, однако, принадлежащий расе, давно и благополучно угасшей; невообразимый анахронизм, увековеченный только некоей ужасной тайной массового убийства; поистине “вещь для трепета, а не для взора.” Сириус достаточно преодолел свое отвращение, чтобы расстегнуть ожерелье из огромных камней; но в самой точке контакта синяя плоть сопротивлялась, причиной этому была подобная полипу субсерозная [фибромиома]*, отвратительная, нечеловеческая. Мицар, перепрыгнув через труп, позвал их подойти, чтобы осмотреть пещеру; брезгливо содрогаясь, они прошли в темную глубь. Это, действительно, потрясало: несколько обширных залов, простирающихся до середины большой скалы; были эти залы естественными или искусственными, никто не мог бы сказать. В одном из них возвышалась огромная пирамида человеческих костей — останки тысяч жертв, как раз то, о чем рассказал умирающий солдат. Везде сильно отдавало склепом, что казалось более или менее естественным.
_____________
* Специфическое женское заболевание–прим. пер.
Осмотрев все, отряд вскоре вышел опять в более чистую атмосферу, и здесь они были остановлены звуком трубы и нетерпеливым окриком. Они прокричали в ответ и пошли навстречу королю, бывшему в сопровождении людей из его собственной специальной охраны. Он был, действительно, очень рад увидеть живой и здоровой свою дочь и был очень
поражен удивительной историей, которую ему рассказали в ответ на его вопросы. Каким бы невероятным это ни казалось, но неоспоримые свидетельства лежали перед ними — труп лемурианской великанши и трупы мужчин, которые умерли от ее вампиризма. Потрясенный раскрытием ужаса, который происходил так близко от его столицы без его ведома, он, действительно, по-королевски выпустил строгие и решительные указы. Нужно было сделать из ветвей огромную надпись, а труп монстра нужно было пронести через каждую улицу города, чтобы все негры смогли понять, что теперь их ужасное божество было безвредно, и что ее кровавый культ остался в прошлом. Доктрина Света должна была проповедоваться им на их собственном языке более полно, более ясно, более широко, чем когда-либо, так, чтобы никто никогда не смог бы снова подпасть под влияние какого-либо странного и отвратительного суеверия. Должен был быть безотлагательно устроен лагерь, и оказана необходимая помощь все еще умирающим жертвам. Вход в пещеры отныне должен был находиться под контролем [администрации короля]. Этот вход должен был быть запечатан и скрыт глубоко под обширными грудами камней так, чтобы никто никогда не попал туда снова; болото должно было быть засыпано и осушено, и сделана широкая дорога через лес. И кроме того, он приказал, чтобы высокий черный пик, который возвышался над скалами, был закрашен белым под вид короны из снега, что для всех должно было означать, что господство Тьмы закончилось, и что Свет одержал победу над своими врагами. Все эти декреты были должным образом выполнены, и пик, который был символом ужаса и страха, стал постоянным напоминанием о неизбежной победе Света, который светит каждому человеку, пришедшему в мир.
Наш утомленный отряд возвратился домой, и первый вопрос был о здоровье Электры. Они нашли ее бледной и слабой, но все же в полном сознании; ее сестры заметили, как все изменилось в одно мгновение: ее чувства возвратились и она освободилась от странного притеснения, которое так ужасно давило на нее; и никто не сомневался, что это облегчение пришло после смерти лемурианки, чары которой были сотканы вокруг нее. Шок от этого беспрецедентного происшествия был для всех, кто пережил его, настолько большим, что потребовалось несколько недель, чтобы полностью восстановиться. Участие в происшествии Электры никогда не разглашалось, но было доверено только Короне, ее будущему мужу.
Несколько дней спустя Сириус, Алкион, Мицар и Электра пришли все вместе к мудрой матери Меркури и разговаривали долго и искренне с нею об этих странных событиях. Мицар спросил ее:
“ Бабушка, как объяснить, что я, доверяя Свету, которому мы поклоняемся, не мог сопротивляться чарам той ужасной женщины, и что даже мой отец был бессилен перед нею, в то время как на мою мать они не подействовали, и она была в состоянии убить ее?”
И Меркури ответила: “Внук, сила воли монстра была намного больше, чем ваша, даже больше, чем у вашего отца; но не больше, чем сила Света, хотя больше, чем Его проявление в вас, по определенной причине, о которой я скажу. Ужасная тайна силы этого существа имела свой корень в тайне пола, поэтому и могла использоваться лучше всего против любого человека противоположного пола. Вспомните, как много лет назад Скорпион, тогда еще мальчик, доминировал над девочкой Алкион его средствами, но был сразу повержен мальчиком Сириусом, на которого он не сумел никак повлиять. Опять же, Скорпион легко влиял на Электру, но ничего не мог сделать против тебя, даже когда ты вошел в его дом и открыто угрожал ему. Но, когда оператором была женщина — когда ты столкнулся лицом к лицу с ней – ты был пересилен, и так же было с твоим отцом, в то время как против Алкион, потому что она была женщиной, ее усилия были бесплодны. Поскольку твоя мама была одета как мужчина, колдунья была, вероятно, введена в заблуждение; магнетизм, который она вылила, был нацелен на мужчин, и таким образом, твоя мама оказалась незатронутой. По-настоящему ты не был бы затронут, если бы Свет, проходящий через тебя оказался совершенно чистым; но так как ты еще не достиг совершенства, потому что ты все еще человек, в тебе было то, на чем могли играть ее ужасные силы. В силе абсолютной чистоты даже самая слабая воля может превратить в ничто все, что может запачкать и что может завладеть; в то время как, даже микроб зла уже опасен. И хотя та ведьма могла нейтрализовать твою волю, втащить тебя в свою проклятую пещеру и держать там как заключенного, она не могла доминировать над самой твоей душой и склонить тебя к ее злу окончательно, как она сделала с теми, кто уступил ей добровольно. Она, возможно, смогла бы взять твою жизнь; но она не смогла бы сделать тебя своим рабом. Итак, всегда есть пределы власти зла; и только то может прийти к человеку, что он сам заслужил.”
После того, как прошли годы, Сириус стал первосвященником вместо Друвы, его отца, и с всегда приятной и проницательной помощью жены Алкион он служил в этой должности долго и надежно; и когда он умер, его заменил Мицар, его сын. Алкион пережила мужа только на год или два и умерла очень уважаемой в возрасте семидесяти шести лет. По смерти короля Марса Геракл, как самый старший сын, занял трон; но когда он в свою очередь скончался, выбор пал на его второго сына Корону, так что прекрасная Электра украшала место первой леди страны. Со смертью Короны преемственность перешла к его второму сыну Теодорусу; а Коли, дочь Короны и Электры, вышла замуж за сына Мицара Лето, и они получили честь рождения Ману непосредственно, который, таким образом, пришел в Южную Африку, чтобы укрепить династию и подчеркнуть особенности Его второй подрасы; духовенство, естественно, возвело Его на трон по смерти Теодорусa.
Отважный Борей женился на Ню, белой служанке в домашнем хозяйстве Алкион, и присоединился к службе у Мицарa c величайшей преданностью, возможно, принесенной из незапамятного прошлого. Его сыновья, необычным поворотом колеса судьбы, женились на дочерях его старого хозяина негритянского вождя Маркаба и стали важными людьми в недавно основанном сообществе мулатов. Два сына Маркабa, однако, женились на негритянских дочерях Скорпиона, и Поллукс, таким образом, вошел во владение весьма значительным богатством, накопленным покойным первосвященником, так же, как и богатством его отца Маркаба. Этот брак отодвинул его снова в разряд негров, но с другой стороны установил его в ведущем положении среди них. Несколько лет спустя он участвовал в заговоре против Геракла, а когда он был раскрыт, его люди вынудили его возглавить открытое восстание, но оно было быстро подавлено, а его лидер казнен.
Перевод S.Z.